Блоги
Городские обычаи
К обычаям привыкают; складываются они поколениями, иногда столетиями. Люди живут с ними, как в удобной, по росту и размеру, одежде. И даже не замечают их неодинаковости с обычаями другой сторонки, пока туда не попадают. В этом заключается одна из необходимостей обычаев: порядок и череда бытовых приемов обнадеживает насчет устойчивости нашей жизни и не заставляет излишне напрягаться в условиях крайних точек – как заведено, так и должно, остальное от лукавого.

Однако есть обычаи, которые и обычаями-то в традиционном смысле слова назвать сложно. Они нарождаются на наших глазах, в текущем потоке только что прожитых лет. А вместе с тем установленные ими условности существуют – легонько, но неукоснительно подталкивая индивидуум, когда он пытается выставить себя отдельно от народа. В конце концов, принимаемый большинством, как меньшее и привычное зло, порядок и последовательность действий обрастает неизбежной

размеренностью и размерностью: так принято, такой обычай.
Вот вам образчики и того, и другого, как они проявляются ныне в Почеме.

XI.Поминки

Умер близкий – горя не выхлебать. А тут еще родственники, знакомые, знакомые знакомых, незнакомые знакомых – разве разглядишь и по-доброму поблагодаришь всех в трагической круговерти лиц и соболезнований? Еще тяжелее, когда рядом почти никого либо по причине человеческого одиночества, либо по причине человеческого одичания, либо по иному какому обстоятельству. Сердце сжато от вечного расставания, ничего не хочется… Как это ничего? А устраивание поминок?! Сразу после погребальной процессии и всех тягостных и надрывных моментов этот великий обычай поднимает нас с колен, невольно встряхивает и даже слегка подмигивает: у нас с тобой есть еще кое-какие обязательства здесь – за работу.

Особая роль на поминках отводится женщинам, которые читают. Возраста они разного, хотя по преимуществу все же пожилые, пожившие. Характеры тоже всякие: и зацикленные на скрупулезном выполнении всей установленной процедуры и неохотно идущие на посторонние контакты; и разговорчивые, падкие на всякие темы в перерывах основного чтения, такие, как правило, средних лет, молодые бабушки, которые зорко следят за суммой, вручаемой родственниками усопшего, при случае внимательно и не без пользы сравнивая свои доходы с доходами приглашенного туда же батюшки; и совсем молодые – им еще не приелось таинство обряда, они не перегружены прошедшим и перечувствованным и уверены, что серафимы и херувим с ними заодно. Читают все по раз и навсегда заведенному канону, однако и в веках устоявшееся тождество текстов и интонаций заключает в себе бесконечное множество оттенков и многообразия. И дело тут, главным образом, не в чтицах, а в окружающей их конкретной обстановке, людях, вместе с ними молящихся и просто заглядывающих в комнату, - в общем, зависит от покойника. Но ему-то, понятно, слегка безразлично. Однако вся та атмосфера, что его окружала и им создавалась, все тайные и явные надежды на лучшее, оттого что соблюли правила, обычаи и предписания, - поддерживает некое напряжение, торжественность и, вместе с тем, обреченность: только привычная вера обнимает всех собравшихся в изъявлении желания выразить церковнославянски доброе и прощальное ушедшему.

Вздох облегчения невольно вырывается после примерно пятичасового обряда чтения. Далее, если хотите, – художественная самодеятельность, где условия и ограничения играют существенную роль лишь для поваров. Остальным достается стол с яствами и медленно разворачивающиеся, но со временем все теплеющие и растекающиеся разговоры обо всем на свете, что интересует собравшихся. Как ни странно, о покойнике часто призабывают; но и эта особенность вполне объяснима: он – там, а наши земные заботы, распри и примирения – рядом с живущими и жующими.

Даже те, кто живет бедно, пытаются провести поминки, чтобы удивить не только пришедших, но и самих себя щедрым столом. Такая установка для почемского жителя является обязательной. Может, это и хорошо – горький праздник: хотя потерю ни заесть, ни залить невозможно, правда, как знать, некоторым это вполне удается.

Перед организаторами стола встает извечный вопрос: чем накормить поминающих. Тем более, вероятно, некоторые удивятся, постных дней в году – большая половина. При составлении меню поминок возникает остро и безотлагательно вопрос, какие продукты разрешается использовать на столе. Собственно, блюда привычные и традиционные, все дело в тех, кто их готовит. И тут даже немудреная окрошка может преобразиться в произведение поварского искусства. С мясом проводить поминки как-то проще, а вот попробуйте хотя бы человек на 25-30 наготовить постных блюд, которые производили бы не только соответствующее визуальное впечатление, но и с удовольствием уплеталось собравшимися. Правда, иногда встречаются и такие экземпляры, которые и в этой обстановке ничего не признают, кроме гамбургера, и отбывают, что называется, номер, - оставим, это их личное дело; остальные заметно не обижаются, предпочитая соблюдать традиции, в том числе чтобы отступник от обычая не выделялся благодаря общему вниманию и попал бы в общую ауру, если не по душевному движению, то по обязанности.

Еда готовится, если поминки не справляются в общепите, многими руками и поэтому обладает разновкусием. Мужики, те, которым алкоголь пока не перебил вкусовые цвета, ради забавы практически безошибочно определяют блюда, изготовленные при непосредственном участии их жен и подружек, хотя после трех-четырех водочных затяжек колористика вкуса бледнеет и вскоре сходит на нет.

Вообще-то говоря, это печальное действо, как и все остальное в русском характере, не может не сопровождаться и какими-то улыбчивыми моментами; никуда от них не денешься – в противном случае жесткие правила жизни согнут любого и не оставят никакого просвета. Вторая половина сидения за столом, учитывая съеденное и, главное, выпитое, превращает даже сугубых молитвенниц в слегка уставших, немного осоловевших и, уж простите великодушно, с чертинкой в глазах. Взоры, опущенные долу или возведенные к уже проглядывающим звездам, вдруг начинают натыкаться на рядом сидящего, и ответное внимание невольно льстит и возвращает к суетным делам. Или. Еще в процессе многочасового бдения неожиданно внятно раздается практический совет: «Можно ставить картошку». Это знак на кухню, что до окончания официальной части осталось ровно столько, сколько потребно для варки уже начищенной и уложенной в большие кастрюли картошки с учетом того, чтобы ее помять с молоком и подать утомленному народу еще горячей, с едва заметным парком. Лучше всего запоминаются отдельные фразы, как бы случайно родившиеся на свет и затем повторяемые неоднократно, словно опорные признаки того человека, который их произнес, и как крохотный рубец на памяти о том, ради которого когда-то собрались. Наливать горячительные напитки можно до определенного момента: съедается куриная лапша – один из завершающих аккордов поминального стола – и, соответственно, завинчиваются пробки на бутылках. Однако находчивая и озорная тетя Валя несколько продляет алкогольный марафон: «Давайте перед кисельком. Перед кисельком можно. По пять капель». Повод – «перед кисельком» - найден, и все облегченно тянутся к рюмкам и стаканчикам. Замечательно и такое выражение. Опытная и немного лукавая чтица, которой неоднократно пришлось побывать в этом доме на разных поминках, уже расставаясь с хозяевами и получая увесистый сверток «на дорогу», неожиданно заявляет: «А мне нравятся ваши поминки. Они какие-то… веселые».

Завершение основной, если хотите, части поминального действа не есть его фактическое окончание. Забот еще невпроворот. Если оно происходило в организации общественного питания, то ближайшие доверенные родственники достают из специально приготовленных сумок пластмассовые контейнеры, полиэтиленовые пакеты и т.п. и подробно вкладывают туда все, что не доедено, недопито тож.

Домашние поминки также требуют последействия: уборка и мытье посуды, разбор столов и лавок, проводы пришедших с тем, чтобы они были доставлены домой транспортом или, хотя бы, сплоченной компанией, так как не всем удается, сами понимаете, выдержать до конца политес.

Скажите, после этих шумных и хлопотных дел, хватит ли сил погрузиться во тьму воспоминаний об ушедшем? Тяжкая, почти непереносимая усталость наваливается на человека. Он еле дотягивает до постели. А утром, после укрепляющего сна, встает – и, как бы то ни было, но жизнь продолжается.

XII.Туда, или Обратно

Этот обычай не имеет глубоких, тем более религиозных, корней. Ему пару с небольшим десятков лет от роду. Однако влияние на почемскую жизнь он имеет немалую. В нем принимает деятельное участие не маргинализованная и не самая богатая (по местным меркам) часть населения, - но те, кому обстоятельства и перипетии судьбы подсказывают именно такой вариант их личного и семейного выживания: продавать свой труд на стороне, там, где их не ждут, но поджидают, справедливо полагая, что относительная дешевизна найма вполне равноценна их полуоседлому уездно-мегаполисному житью-бытью. К этому способу существования примешивается и своеобразная гордость. Тутошние жители, отправляясь на автобусе в очередную трудовую командировку, скромно полагают, что их маршрут туда и обратно фактически приравнивается к похожим автобусным рейсам из городов-миллионников в тот же мегаполис. Оборотная сторона медали тоже наличествует: там естественный миграционный взаимопоток – здесь крохотный городок (меньше любого наискромнейшего микрорайона мегаполиса) практически безвозвратно отдает все, что имеет самого трудоспособного и креативного, сохраняя в своем лоне лишь детей, бессильных пенсионеров, продавцов всякого сущего да чинвничью челядь.

Один из устоявшихся элементов уже укорененного обряда начинается на автовокзале. На фоне выгрызенных остатков асфальта и рекламных щитов, залепивших округу со всех боков и, казалось, и сверху, и снизу, автобусы не первой свежести выглядят вполне комильфотно, дымя сажей никогда не заглушаемых дизелей. Уезжающих и прибывающих встречает все та же будка охранника, летом превращаемая от солнцепека в подобие СВЧ-печки, а в холодные времена года – в лютый морозильный шкаф. Зато и охранники не балуются сном в рабочее время и стараются попасть в объективы камер слежения, поскольку хозяин этого грандиозного предприятия (он же и конечный владелец автобусов) не прочь помониторить за подчиненными.

Дуэты водителей, управляющих громоздкими автобусами, являют собой аристократическую косточку среди работяг города, хотя так же бесправны, как последние разнорабочие, и ни за что не хотят ничего знать об основах капиталистической эксплуатации. Вот, к примеру, одна пара на летнем маршруте. Тот, что за рулем, одет по последней моде: майка с геометрическим рисунком, подчеркивающим округлый животик ее владельца, капри светло-телесного цвета чуть ниже немолодых колен, длинные, черные, чуть не на всю голень носки и туфли неопределенно-коричневого оттенка; ходит в крутую развалку. Его коллега – длинный, лысый, с большими ушами-локаторами, весь словно вытянутый и отжатый. Натуры они, как и другие водители, положительные, идут навстречу каждому пассажиру, останавливаясь в мегаполисе (туда) и в родной местности (обратно) по просьбе тех, где только возможно.

А пассажиров практически всегда хватает, иногда хозяину приходится вводить дополнительные рейсы, это когда происходит массовая пересменках мегаполисных охранников и прочих подсобников, чем, собственно и занимается местный люд там. Человек, в конце концов, привыкает жить как бы в двух измерениях. Мегаполис использует его рабочую силу, причем довольно своеобразно: слизывая себе только прибавочную стоимость, одновременно лишая значительной части будущей пенсии наемника. Трудяги не обижаются. Более того, покорно, как за дудочкой крысолова, плывут в жестокие объятья. Зачем так покорны, они, пожалуй, и сами не в силах объяснить. Это двоежитие в результате знаменуется при временном возвращении в родную местность хандрической прострацией либо безудержной радостью; оба состояния имеют особенность быстро и всклянь наполнять стаканы, стопки, рюмки и прочее жидкостью, напоенной aqua vitae. Потом – остальное. Включая воспитание подрастающего поколения: учись, а не то будешь, как родитель! После – ремонтные работы: от одежды и зубов до крыш и теплиц. И снова старт новой вахте. Для женских «вахтерш» положение осложняется отсутствием времени на хандру – слишком много критически важных дел по дому и около, а тут еще снохи, дети, внуки, зятья, родители…

Путь в мегаполис не близок. Полсуток придется поболтаться в кресле, прежде чем прибудешь к месту назначения. Днем – и то укачивает на обгонах и объездах, а ночью тем более. Автобус сворачивает с трассы. На каждой такой стоянке к услугам путешественников – нет, не забегаловки, а, скорее, доехаловки, наполненные стандартными блюдами, сладостями, всенепременным пивом, общепитовским терпким ароматом. Большей частью народ пьет чай или кофе, обжигаясь, пытаясь прогнать неумолимую дремоту. В этом ему помогают буфетчицы (пара на одной из остановок для образца): у стойки, утомленная и белокурая, с неописуемо широкими бедрами (не удивительно, чтобы прогнать усталость, она постоянно жует и запивает, запивает и жует); другая – в беспредельно коротких шортиках на стройной фигурке, жаль, мужики после отъезжального выпитого и автобусной абстиненции ее как женщину не воспринимают.

Кроме приема пищи, при любой остановке выползающий из автобуса народ предельно заинтересован обкурить всю округу. Дымят молодые и старые, мужчины и женщины, курящие и некурящие – как будто у всех у них это главное предназначение, за исключением, может быть, продолжения рода; вот сейчас еще раз затянутся и…

Но, думается, самое доходное место автобусных стоянок – платные туалеты, которые окропили своим наличием не один десяток вполне состоятельных людей. Конечно, к последним не относятся навеки уставшие женщины, которые отсчитывают сдачу при входе туда. Пользуясь моментом, особенно в ночное время, некоторые пассажиры не прочь сэкономить на сортирных услугах. Благо, кустов и закоулков немало, и как здорово, стоя - привилегия мужской части путешественников - пожурчать и заглядеться в небо, где как бы нехотя плывут аэролайнеры к ближайшим посадочным полосам мегаполиса; женщинам, как обычно, достается более приземленное и не столь романтичное.

Услышать и увидеть в автобусе можно всякое. Вот краткий монолог по мобильнику еще молодящейся дамы, которая отправляется на очередной заработок: «Ну, как отдохнула… Какой может быть отдых. Нет, конечно, на рыбалку съездили. А теперь на вахту. Пока неизвестно, на сколько дней». Почти всегда в автобусе присутствуют один-два пассажира подшофе, которые пронзительно потешают рядом сидящих одним им известными шутками, заставляя всех остальных усиленно прислушиваться, что же такого смешного произносят они своими прокуренными голосами. Около пяти утра автобус почти на конечной; спросонья соседка по ряду вскакивает, прыгает со ступенек и быстрее к вскоре открывающимся величественным дверям метрополитена. Вдогонку приходится кричать: «А ноутбук?», стягивая его с верхней багажной полки. «Спасибо» уже совсем на лету.

Провожанья особенно трогательны, когда народ собирается в обратный путь. Тут и нежные объятия вперемежку с клятвенными обещаниями мужского пола в основном. Скроются за крутым поворотом габаритные огни, и станет многое неясным – а как вы хотели? это жизнь, ее переборы. Или иная картинка: муж и жена отчаянно перебрехиваются на предмет неумеренного приема алкоголя сильной половиной. Их взаимный мат, словно сеющийся осенний дождик, доводит дочку, любящей обоих родителей, до наивных просьб: «Ну, перестаньте». Воспитание мужа происходит под аккомпанемент очередных бутылок пива, распиваемых супругами из горлышка. Процесс завершается, как в хорошем кино, неожиданно: водитель отказывается сажать в автобус маму, поскольку она сильно навеселе. Папа, который этому радуется (впереди совместная ночь – прекрасная возможность кое-что подправить), хватает в охапку сумки, разъяренную половину и еще не понимающую, что хорошо и что плохо, дочку и спешит скрыться с глаз заинтересованной толпы.

…Особенно сладко возвращаться ранним-ранним зябким утром, когда столько времени впереди. Когда нестойкий автобусный сон задает нежную дремотную надежду, что почти все сбудется. И дорожка домой, по обыкновению, утешает.
Теги:

Ваши комментарии

Добавить комментарий
Городские истории
28 Декабря 2018, 15:20 Аппарат
21 Декабря 2018, 10:40 XV. Люди из Почёма
17 Октября 2018, 11:56 Жалоба
19 Сентября 2018, 15:52 Как рождаются заводы
25 Апреля 2018, 11:52 Сорок процентов роста
24 Января 2018, 15:07 70 лет как один год
25 Декабря 2017, 13:59 70 лет как один год
2 Августа 2017, 14:16 XIV. Базар, или Рынок.
29 Мая 2017, 13:58 Пока нет Маркса