Ходячая Советская Энциклопедия. Продолжение
К 90-летию моего отца Виктора Николаевича Желтова
(2 ноября 1927— 16 июля 1983)

В 1964-ом или 65-ом году отец написал письмо тогда ещё Первому (Генеральным его обозвали в 1966-ом) секретарю Центрального Комитета КПСС Леониду Ильичу Брежневу. Сохранился черновик:

Пользуясь правом, предоставленным мне как коммунисту Уставом КПСС, я решил обратиться к Вам, чтобы рассказать об экономическом положении семей рабочих и служащих нашего города (Рассказово, прим. С.Ж.), ...высказать свои соображения о создавшемся положении.
Мне кажется, что наш городок является очень показательным в том отношении, что все недостатки в развитии... сельского хозяйства видны здесь, так сказать, наглядно, ощущаются и желудком людей, и бюджетом семей...
Сейчас... все эти недостатки обострились до такой степени, так отрицательно влияют на настроения людей, что молчать о них было бы преступлением перед партией, перед собственной совестью.
Уже в течение года в магазинах систематически отсутствуют такие основные продукты питания, как мясо, мясные изделия, молоко, мучные изделия (кроме хлеба, конечно), крупы, жиры и т.д...
По многим причинам... рынок не может удовлетворить потребности города в этих продуктах, что естественно привело... к резкому повышению цен... Например, литр молока на рынке сейчас стоит 45-50 коп, килограмм мяса — 3-4 рубля, десяток яиц — 1р40к-1р50к, литр подсолнечного масла — 2-2,5 рубля, килограмм пшеничной муки 1 рубль и т.д. Это в 2 и более раза выше, чем было два года назад... Усилились тенденции к спекуляции, к установлению отношений «по блату», к различным махинациям...
Согласитесь, что, получая 80-100 рублей в месяц и имея 2-4 детей, трудно организовать более или менее сносное питание семьи, выкроить средства на другие нужды...
Может быть, я что и не понимаю, может быть, кое-что понимаю неверно, но одно я понимаю ясно, надо что-то делать для того, чтобы изменить создавшееся положение...

И далее шли отцовские размышления о том, как, по его мнению, можно улучшить колхозное производство, например, в планировании (...мелочное планирование сверху уже давно приучило кадры к безответственности...), в стимулировании (...многие колхозницы под всякими предлогами предпочитают не выходить на работу. Ведь, отвезя на рынок, например, 10 литров молока, она и деньги сразу получит, причем побольше, чем заработает за день в колхозе, и новостей наслушается, и по магазинам походит...), в ценообразовании (...немалую роль в установлении рыночной дороговизны сыграло непомерное повышение закупочных цен на животноводческие продукты. Теперь уже жизнь доказала, что ничего, кроме вреда, эта мера не принесла...) и т.п. Вряд ли, конечно, Леонид Ильич ознакомился с этими соображениями лично, но реакция последовала. По словам отца, его вызвали тогда «на ковёр» в тамбовский обком, куда, как и полагалось, было перенаправлено письмо с московской резолюцией. Старшие партийные товарищи пожурили Виктора Николаевича, указали на несвоевременность и недальновидность его выступления, на недопонимание текущего момента, в общем, пристыдили, однако обошлось без каких-либо карательных «оргвыводов». Всё-таки брежневская эпоха была гораздо «мягче» предыдущих...

Ни в коей мере не сомневаясь в правильности коммунистической идеи, отец постепенно приходил к выводу, что попытка её практической реализации в нашей стране, к великому сожалению, не удалась. Подобными мыслями, убедившись в бесполезности сотрясания окружающего воздуха, он делился в основном со своим дневником. Нас, домашних, этими переживаниями старался, как говорится, не «грузить», но иногда, подвыпив, давал волю эмоциям, вот тогда и мы и, наверное, соседи тоже знакомились с его резкими оценками ситуации в стране.

3 апреля 1979 г. ...Перечитал Уэллса «Россия во мгле». Дельный и объективный был мужик. Наша критика всегда... подчеркивает..., что он «не понял марксистов», «не угадал», «не увидел». А по-моему, он многое угадал и многое увидел...
Уэллс прекрасно разобрался,  ...что т.н. диктатура пролетариата — это не что иное, как диктатура вождей... Он понял, что марксистский образ мышления не дает никакой подготовки к практической деятельности, ...марксисты не знают, что же представляет из себя строй, которого они хотят добиться, вернее, не знают, каким путем его построить. Убей меня бог, если и теперь кто-нибудь знает, что же такое коммунизм. Если в реальности он окажется таким же, как и реальный социализм, то избавь господь от такого коммунизма...

Виктор Николаевич считал, что в исторической неудаче с построением социализма-коммунизма виновато исключительно бездарное отступническое партийное руководство.

8 августа 1979 г. ...Стремление хапнуть, кажется, становится преобладающим в обществе реального социализма. Рубль, вещи становятся (пожалуй, уже стали) главными побудительными причинами всей деятельности... Произошло то, чего так боялись истинные коммунисты: ...отступление от принципов, оппортунизм в теории и практике привели к созданию общества в своей основе гораздо худшего, чем самый вульгарный капитализм, общества, выстроенного на самой дикой, двойной бюрократии, на беспардонном лицемерии, в котором стремление к наживе, к стяжательству основано на карьеризме, мошенничестве, откровенном казнокрадстве, круговой поруке власть имущих. Все это прикрывается высокими словами о строительстве лучшего мира, о благе народа и т.д. и т.п.
Удивительно, как легко кучке престарелых политиканов за короткий срок удалось одурачить так называемую массу, как легко эта самая масса отказалась от высоких принципов и перешла к равнодушной поросячьей жизни...
5 октября 1980 г. ...На базаре — страшная дороговизна: мясо дошло до 6р.-6р.50к., картошка — до 15-17 рублей мешок. Идет в умах брожение, зреет недовольство. Жаль, что выражается оно в частных разговорах, в анекдотах и только. Например, недавно слышал такой: «Какая разница между горем и несчастьем? Есть ли она? Конечно, есть. Вот, если тов. Брежнев пойдет в лес, и там его кабан похарчит — это горе. А несчастье в том, что он в лес не ходит...

Да, то было время анекдотов. Так, как мы веселились в 80-х годах прошлого столетия, наверное, не веселился никогда ни один народ в мире. Мне кажется, что только смех помог людям пережить последние действительно тоскливые, какие-то иррациональные годы Советской власти и не свихнуться, не потерять надежд окончательно.

21 октября 1980 г. ... В магазинах нет даже водки и папирос. Зато, как грибы после дождя, растут шинки. Все надо «доставать»... Сволочная камарилья из недобитых буржуев и недораскулаченных кулаков, захватившая власть в партии и государстве, методично уничтожает завоевания революции... Слово «коммунизм» постепенно становится ругательным.
В субботу имела место партконференция на Арженке. Самой большой ее достопримечательностью были буфеты. Возле них и только возле них делегаты проявляли бурную активность. Для них горторговцы разыскали колбасу по 2р.80к., конфеты, какао, губную помаду и прочий дефицит. И надо было видеть довольные рожи «коммунистов», когда они, обремененные свертками, вылезали из этих буфетов! Мерзко и препохабно, господа...
25 апреля 1981 г. ...очередной анекдот — В магазине, в очереди... женщины беседуют. Одна вздыхает: «Вот кинут атомную бомбу — ни народу, ни товаров не будет». Другая подхватывает: «Ну, а если нейтронную бросят, народа не станет, а товары останутся». А третья спрашивает: «А сейчас какую бросили? Народ есть, а товаров нет»...
12 декабря 1982 г. ...Народ опять острит по поводу начальства. Утверждают, например, что ЦК КПСС теперь (после смерти Брежнева, прим. С.Ж.) следует называть ЦК КГБ, что в настоящее время произошел раскол в партии, мол, одна часть пошла за Юрием Владимировичем Андроповым, а другая за(!) Леонидом Ильичом Брежневым, что новый смысл получила поговорка: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день»...

Государство шаталось, а жизнь тянулась дальше. Отец по-прежнему работал в редакции, мама — в типографии. Большая семья Желтовых вдруг неожиданно и трагически уменьшилась. Сначала нелепо в результате баловства с оружием от руки приятеля погиб младший сын Андрей, а через некоторое время безвременно ушла младшая дочка Оля — сказались последствия перенесённого в раннем детстве энцефалита. Не могу даже представить себе, как родители такое горе перетерпели и пережили. Старшие дети, то есть мы с сестрой Верой, обосновавшиеся к тому времени в Москве, стали настаивать на их переезде поближе к столице. Папа долго сопротивлялся, но не устоял перед нашим натиском. Потом он запоздало жалел, что уступил, а мы до сих пор испытываем чувство вины за свой эгоизм в том вопросе. Так или иначе, последний год жизни Виктор Николаевич провёл в подмосковном городе Чехове. Устроился на работу по специальности — редактировал небольшую ведомственную газету. В свободное время сочинял кроссворды, а мама их разгадывала. Потихоньку начал осваивать грибные леса в округе, присматривал симпатичные местечки на близлежащих водоёмах, где можно было бы закинуть удочки. До последнего вёл дневник и философствовал:

4 февраля 1983 г.  К старости все труднее оставаться оптимистом. И дело не в... брюзжании, а в том, что с годами, с опытом приходит понимание. Идеи, вещи, люди теряют ореол романтичности, предстают ...во всей своей прекрасной и безобразной наготе. Каждый человек сознательно или бессознательно живет надеждой на лучшее будущее, и редко кому удается трезво оценивать свои силы, способности и возможности. И опыт других воспринимается постольку-поскольку: «смерть, старость, болезни — это не для меня, ну, может быть, и для меня тоже, но когда-то это будет».
Родители с высоты своего опыта стараются оградить своих чад от ошибок и заблуждений, а чада повторяют ошибки родителей и снова заблуждаются... Сколько замечательных умов задумывалось над тем, чтобы сделать человека и человеческие отношения лучше, сколько глубочайших мыслей высказано, сколько замечательных рецептов придумано, сколько глиняных табличек, папируса, пергамента и особенно бумаги изведено, сколько жертв принесено, сколько мучений принято — и всё напрасно?! Все эти мысли, рецепты, жертвы не воспринимаются сердцем, они не для нас, как и... поучения добрых родителей.
Христос — миф, сказка? Пусть так. Но создана она из самых благих побуждений. Он пострадал за людей, за то, чтобы они стали лучше, человечнее. Но что осталось от этой сказки? Именем Христа прикрывались и прикрываются самые гнуснейшие преступления.
А реформаторы, еретики, бунтовщики, декабристы, народники, большевики, тысячи безвестных участников бунтов, восстаний, гражданских войн? Все они в первую очередь руководствовались идеями совершенствования человеческой натуры, во имя этого шли на костры, на плахи, на каторгу, на расстрел, на пулеметы. А благодарны ли им потомки? Их подвиги, муки и жертвы не очень-то трогают этих самых потомков. Да, были, да, любопытно, но ведь они заблуждались, ошибались, а, следовательно, это не слишком-то и серьезно. И самое парадоксальное состоит в том, что развенчивали этих героев и мучеников, как правило, следующие такие же герои и мученики, которые сразу принимались критиковать предшественников («шли не тем путем»), и каждый из этих новых борцов за усовершенствование человека считал своим долгом побить каменьями предыдущих таких же борцов.
Конечно, прогресс очевиден: человек человека сейчас не жрет в буквальном смысле, но поедом есть продолжает...

Мы и продолжали... хохотать до самой горбачёвской Перестройки. А потом, как сейчас принято выражаться «в лихих 90-х», большинству стало не до смеха...