Три Дома в городе Рассказово я считаю родными. Первый — на Комсомольской улице у железнодорожного переезда, я про него писал в подборке «Жили-были на Кожевне». Последний (1-ый Советский пер., д.5) ещё, быть может, буду жив, опишу, а сейчас хочу рискнуть представить на суд земляков историю (как я её вспомнил) Дома на — именно так и говорили — на Безбожном переулке (Куйбышевский проезд), в котором теперь находится музыкальная школа. А тогда, в начале 60-х годов прошлого столетия, в только что возведённую двухэтажку напротив Церкви въехала моя семья и дорогие незабвенные наши соседи и друзья...



«ЖИЛ Я С МАТЕРЬЮ И БАТЕЙ...»
Мне было 4 года, когда мы переехали от бабушки с Комсомольской улицы в одну из квартир нового двухэтажного здания — Дома — в самом центре Рассказово. Это радостное событие произошло зимой или ранней весной, а, может быть, и поздней осенью — на улицах лежал снег. Наш незатейливый домашний скарб поместился на санях, которые тянула лошадка, белая лошадка. Может быть, и не было снега, и вещи перевозились не на санях, а на телеге, но день был, несомненно, радостный, и лошадь — белая.
Интересно, что Дом оказался чуть ли не первой кирпичной многоэтажкой в городе, построенной за годы Советской власти. Здание с Гастрономом было следующим. Через дорогу находился единственный тогда вход-въезд на территорию Церкви. Очевидно, поэтому в качестве образца советской антирелигиозной пропаганды наш переулок назывался Безбожным.
Дом сразу получил два уличных прозвища: «восьмиквартирный» — абсолютно справедливое и «горкомовский» — не до конца точное, поскольку не все главы семейств были штатными работниками Городского комитета КПСС, как Сергей Семёнович Тихонов — папаша трёх моих закадычных друзей Виктора, Сашки и Вовки. Тихоновы заселили квартиру с балконом и видом на церковную калитку. Квартира была трёхкомнатной, а семья состояла из папы, мамы Раисы Фёдоровны, бабы Саши (мама мамы), тёти Маруси (сестра мамы) и уже названных сыновей-братиков.
Трёхкомнатных квартир в Доме было две, остальные были двухкомнатные. В одной из двушек устроились мы: папа Виктор Николаевич; мама Нина Борисовна; моя старшая (на пять лет) сестра Вера; младший (на пять лет) брат Андрей, который родился сразу после новоселья в 1960-м году; самая младшая сестра Оля, увеличившая нашу семью до шести человек тремя годами позже; и я — по-маминому Сергунок. Отец же иногда, шутливо величал меня Запёрдышем — из-за маленького роста, надо полагать.
Все квартиры начинались с одинаковых и относительно просторных коридоров. У Тихоновых там помимо прочего сразу за входной дверью нашлось место для большого чёрного сундука, который вместе с содержимым составлял личное «богатство» бабы Саши, и на котором милая добрая хозяйка ночью спала.
В нашем коридоре помещались печка, одёжная вешалка, большой хозяйственный шкаф и мои игрушки в фанерной коробке из-под почтовой посылки. Эти свои «сокровища» я любил перебирать, сидя у стеночки на горшке, что лишний раз подчёркивало просторность и многофункциональность помещения. Мы там с друзьями иногда и в футбол играли, и боксировали в перчатках, изготовленных из чулок, набитых тряпками.
Коридор начинал «танцевать» от печки. Минуя застеклённую дверь родительской комнаты (обстановка по-советски стандартная «как у всех»: шифоньер, книжный шкаф, взрослая кровать, детская кроватка, круглый стол, половички, цветочки, занавесочки, радио), минуя вешалку и шкаф, коридор делал левый поворот перед моим горшком, оставлял справа вход на кухню и заканчивал своё кружение у двери в детскую (три кровати, стол, этажерка, половик, цветочки, занавесочки), где младший семейный состав спал, учил уроки, развлекался. Играли мы, конечно, и по всей квартире, настрого запретных мест я не помню...
В кухне изначально соседствовали две печки. Огромная, напоминавшая традиционную русскую, стояла в центре. Она хорошо обогревала, а на её плите готовилась еда. Печка поменьше была устроена в стене, заправлялась топливом (дровами, углём, торфом) из кухни, а согревала детскую комнату, куда выходила основная рабочая часть её конструкции. Позже после капитальной общедомовой перепланировки большая печка исчезла, а в маленькую была вмонтирована чугунная плита, чтобы можно было кашеварить, хотя всё-таки чаще еду готовили и подогревали на плитке электрической, на круглой рабочей поверхности которой в пазах змеилась металлическая спираль, ярко и жарко краснея при накаливании. Освободившееся место посреди кухни после перестройки занял обеденный стол, за ним мы, конечно, не только обедали, но и завтракали, и ужинали тоже. У окон, которых было два, помещались кухонный стол и диван, продавленный до пружин, благодаря моим неустанным акробатическим упражнениям, в основном, в виде прыжков. Ещё в кухне был подпол — преимущество первого этажа. Туда засыпалась картошка, заготовленная на зиму, и хранились ещё какие-то продукты — про домашние холодильники люди тогда и не помышляли, а многие и не догадывались об их существовании.
Водопровод в Доме был, но мы почему-то периодически ходили на соседнюю улицу Маяковского к колонке за водой — наверное, для питья. А вот канализация отсутствовала. Под раковиной стояло помойное ведро, содержимое которого по мере наполнения сливалось в яму за туалетом. Туалет, по-нашему — «уборная», находился, как нетрудно догадаться, на улице. И летом, и зимой...
Как я уже уточнял, площадкой для детских игр служила вся квартира, но если быть ещё более точным, играли мы чаще на улице во дворе, благо, он у нас был.

На фото:
Наш Дом снятый, по-видимому, с крыши Гастронома.
Середина 1960-х. Позаимствовано из интернета. Автор мне не известен.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...