НАЧАЛО В ПУБЛИКАЦИИ ОТ 4.11.2018

ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ К ЗВЁЗДАМ
Чудо из нынешних чудес — интернет помог мне немного разобраться в таинственной истории жизни Андрея Дмитриевича Рыбальченко — мужа моей двоюродной бабушки Надежды Митрофановны в девичестве Базилевской.
Сначала приведу факты, на первый, да и на любой другой взгляд, фантастические, но вроде бы бесспорные.
Андрей Дмитриевич родился в 1912 или 1913 году на крестьянском хуторе в Адыгее. Жил в Сталинграде, работал журналистом, потом стал военным. Начало Великой Отечественной войны встретил в звании политрука (капитана) 1-й воздушно-десантной бригады 1-го воздушно-десантного корпуса 5-й армии Юго-Западного фронта. В июле-августе 1941 года участвовал в обороне Киева, попал в немецкий плен, там вступил в ряды Русской освободительной армии (РОА) генерала-предателя Власова, служил библиотекарем в армейском штабе в Берлине.
В 1942 году вместе с полковником Красной армии Николаем Степановичем Бушмановым (кадровым разведчиком) организовал и возглавил антифашистскую организацию «Берлинский комитет ВКП(б)». Их соратником был знаменитый татарский поэт Муса Джалиль.
Осенью 1943 года Рыбальченко и Бушманов были арестованы гестапо, последовало заключение в тюрьму Моабит, а затем вместе со смертными приговорами оба подпольщика были направлены в концлагерь Заксенхаузен. Будучи особо ограниченными в возможностях, они ухитрились примкнуть к лагерному сопротивлению и продолжили делать своё опасное подпольное дело. Кроме прочего участвовали в подготовке дерзкого побега: помогли лётчику-асу Михаилу Петровичу Девятаеву под чужим именем с аэродромной командой попасть на секретный объект, где производилось и испытывалось гитлеровское «оружие возмездия» — ракеты ФАУ-2.
8 февраля 1945 года десять советских военнопленных захватили немецкий бомбардировщик «Хейнкель 111 Н-22» и улетели на нём с полигона Пенемюнде на острове Узедом. Пилотировал самолёт Михаил Девятаев. Таким образом советское командование получило в своё распоряжение сверхважную немецкую ракетную военную тайну, что, конечно скостило Девятаеву неизбежное наказание за попадание во вражеский плен. Он на некоторое время оказался в подчинении у С.П. Королёва, и именно по представлению Сергея Павловича впоследствии получил звание Героя Советского Союза.
Андрею Рыбальченко и Николаю Бушманову повезло уцелеть в лагере, а вот на Родине их злоключения — допросы, проверки, отсидки — продолжились. В итоге Андрей Дмитриевич был сослан в город Котлас Архангельской области. Туда же вместе с дочерью и сыном за ним отправилась жена Надежда Митрофановна, уволенная с должности секретаря Сталинградского обкома партии.
В 1954 году семья перебралась в Майкоп в небольшую квартиру на улице Ленина, 92. Сын Александр отучился в местном сельхозтехникуме, работал ветврачом в одном из пригородных хозяйств, дочь стала музыкантом. Надежда Митрофановна устроилась корректором в газету «Адыгейская правда». Сослуживцам запомнились её принципиальность и ещё... категорический запрет на разговоры о прошлом супруга.
В конце жизни Андрей Дмитриевич по праздникам выступал перед земляками с рассказами о пережитом в фашистских застенках.
20 апреля 1982 года его не стало.

Очень трудно сегодня примирить друг с другом все эти ошеломляющие факты. Известно, что порядки в стране, особенно в военную пору, были суровые, недоверчивые — людей сначала сажали (в случае с дедом — за плен, за Власова), потом, если повезёт, разбирались в обстоятельствах. Но дело Андрея Дмитриевича до конца не прояснилось для окружающих и после реабилитации. И думается мне, уж не в той ли самой немецкой военной тайне — главная причина?! Пишут же, что первая отечественная ракета Р-1 — практически копия ФАУ. Похоже, наши «компетентные органы» тогда сгоряча, вмиг и надолго засекретили абсолютно всё, что даже случайно оказалось рядом с темой. И всех! Если допустить такую версию, становится понятно, почему о подвиге Михаила Девятаева написали только в 1954-м, наградили в 1957-м, а Андрей Дмитриевич Рыбальченко официально числился пропавшим без вести вплоть до 1953 года, наградить же его, насколько мне известно, и вовсе забыли. Так сложилось. Не повезло.

Из книги Михаила Девятаева «Побег из ада»:
Я познакомился, а затем и подружился с двумя смертниками: полковником Николаем Степановичем Бушмановым и политруком Андреем Дмитриевичем Рыбальченко. Это были мужественные советские люди...
....................
Я был крайне истощён, а одет хуже оборванца: лохмотья едва прикрывали тело, вместо рубашки и пиджака — дырявая, промасленная жилетка, на ногах — деревянные колодки... Бушманов и Рыбальченко достали у своих иностранных друзей по подполью и передали мне тёплую одежду...
....................
Помню такой случай. Бушманов и Рыбальченко сидели за бараком в окружении группы заключённых, среди которых был и я. Они рассказывали нам о положении на фронтах... Вдруг к ним подошли два человека: один, коренастый, широколицый, со светлыми волосами, был датчанином, другой — чернявый, круглолицый, — как я впоследствии узнал, советский лейтенант, член подпольной организации Яков Львович Крымский, который хорошо знал немецкий язык. Датчанин передал Андрею Дмитриевичу огромную коробку, наполненную продуктами, и что-то сказал ему по-немецки. Яков Львович перевел его слова:
— Это вам, дорогие Андре и Николай...
Андрей Дмитриевич поблагодарил датчанина и тут же, в его присутствии, раздал... всё, что было в коробке... я спросил у него:
— Почему же вы с Николаем Степановичем себе ничего не оставили?
— А зачем нам? Мы не сегодня-завтра попадём в крематорий. А вам надо сохранить силы для борьбы...
....................
Часто у меня было очень подавленное настроение...
— Миша, не падай духом! — ободряли они меня...
....................
— А сумел бы улететь на немецком самолете?..
— А где я его захвачу? — безнадежно махнул я рукой.
— На аэродроме, конечно, — усмехнулся Бушманов. — Устроим, если надеешься на себя, — пояснил Рыбальченко. — Жаль, что нас из этой клетки никуда не выпускают, а то бы вместе попробовали...
Как это они могут направить меня на аэродром, будучи смертниками! Но когда они... начали вполне серьёзно давать советы, как поступить в том или другом случае при захвате самолёта, пришлось задуматься. Луч надежды озарил мою жизнь. Поклялся им, что, если такая возможность представится, не остановлюсь ни перед чем... захвачу самолёт и улечу на Родину... Только бы попасть на аэродром...  Время тянулось медленно. Я начал было уже терять надежду, как вдруг однажды подходит ко мне А. Д. Рыбальченко...
— Готовься, Миша. Всё сделано. Скоро поедешь...
И действительно, на другой или третий день меня вызвали на этап.
....................
...Встреча, о которой я и думать не мог, произошла в октябре 1957 года.
Советский комитет ветеранов войны пригласил меня в Москву на встречу бывших узников концлагеря «Заксенхаузен»... Меня избрали в президиум. Я внимательно всматривался в лица сидевших в зале... Вдруг мой взгляд остановился на одном человеке, сидевшем во втором ряду с левой стороны, и сердце у меня заколотилось от волнения... Он тоже смотрел на меня... то и дело протирая платком глаза... «Неужели он?.. Возможно ли с того света ему явиться сюда?»... Да, это он — смертник, политрук Андрей Дмитриевич Рыбальченко!..
И вот мы уже стиснули друг друга в объятиях, целуемся, у обоих льются слезы... Радость переполняет наши сердца, не умещаясь в груди...
— Значит, жив! — повторял я.
— Улетел!.. А говорил: «не сумею»... — произнёс он, и знакомая улыбка озарила его лицо...

Мой геройский не совсем родной дед А.Д. Рыбальченко и М.П. Девятаев

Крылатое выражение «через тернии к звёздам», мне кажется, как раз об этих сильных невероятных людях. И терновники на их дорогах попадались не шуточные, и свои звёзды они в конце концов получили: Михаил Петрович — золотую на грудь, слава Богу, ещё при жизни; Андрей Дмитриевич, к сожалению, только стальную на кладбищенском надгробии в Майкопе.