и скажу вам, что я
                                                                                                                          есмь, и прочее.

У каждой местности свой «резон». Смеем утверждать, что рассказовский край характерен, в частности, тем, что мимо него нередко проезжают. Можно и этим гордиться. Поводов немало. Вот несколько примеров из разных периодов рассказовской истории. Анна Керн на полдня заехала к своему дяде А.М.Полторацкому в его имение, когда бежала с семьёй от нашествия наполеоновских войск. А В.Г.Белинский возмутился сочной грязью, колёса в ней увязали по ступицу. Государыня Екатерина II воскликнула на своём, немосковском, наречии: «Ах! Тырка!», в результате родилось название поселения Ахтырка. В зимнем дорожном одеянии И.А.Бунин вышел на станции Платоновка покурить – тоже отметился. Знали по карте Рассказово со слов своих командиров лихие бойцы красных частей – будущий Аркадий Гайдар и Г.К.Жуков, которому предстояло стать маршалом Победы; в молодости они поучаствовали в разгроме антоновщины. И т.д., и т.п.

Вот и герой нашей истории тоже несколько раз прочертил свой маршрут через Рассказово, потому что недалеко от этих мест было у него имение. И, хотя о нём уже не раз упоминалось в большой и местной прессе, напечатаны солидные книги, уж больно колоритна его фигура, вновь тянет обратиться к ней. А заодно процитировать в полном объёме строки, касающиеся Рассказова, из написанных им воспоминаний.

Но прежде чем он доберётся до нашего села и оставит несколько строчек о нём, познакомимся с ним самим.

Андрей Тимофеевич Болотов (с ударением на второе «о»).

Поможет нам очертить эту удивительную фигуру сам Александр Александрович Блок, поэтический гигант и, оказывается, автор университетской работы (кандидатского сочинения), которая сохранилась в виде черновика, законченного в октябре 1904 года, когда Блоку было от роду 24 года. Называлась она «Болотов и Новиков». Вторая фигура для российского 18-го века куда более значительна, нежели Болотов. Но у нас иная цель, тем более о Новикове есть немало широко изданных трудов, в том числе и в молодогвардейской серии «Жизнь замечательных людей».

Вернёмся к Болотову в пересказе Блока. Цитаты не будем кавычить (не научную работу предлагаем) и делать сноски на первоисточник – тоже (пока единственное издание этого труда – в 11-м томе блоковского собрания сочинений, вышедшем в 1934 году).

Андрей Тимофеевич Болотов (напомним: ударение на второе «о») пережил восемь царствований – от императрицы Анны до императора Николая I. Он наиболее плодовитый (по формальному, конечно, признаку) русский писатель, сочинения которого умещаются в 350 (!!) томах обыкновенного размера. Вот жизнь, написанная от руки! Четыре книги записок и «Памятник протекших времён» - полнейшие и обширнейшие русские мемуары XVIII века. «Жизнь и приключения Андрея Болотова» занимают в оригинале 29 томиков, писанных каллиграфически, с собственноручными портретами, рисунками и планами.

Наш герой был породы татарской. Его отец, Тимофей Петрович, дослужился до чина полковника. Образ мыслей его, переданные и сыну, Блок однозначно назвал буржуазным. Военная служба забросила родителя в остзейские края, т.е. прибалтийские (территории современных Эстонии, Латвии), где на 6-м году от роду Андрей начал ученье: стал ходить в дом к одному старику россиянину и заниматься со многими другими. Потом попал к немцу и в результате прекрасно читал и говорил по-немецки. А когда полк отца двинулся в Финляндию, он определил сына в Петербург, в лучший французский пансион. Именно здесь Болотов получил великую склонность к рисованию и маранью красками. Несмотря на всю, казалось бы, беспорядочность воспитания, юный Болотов вполне удовлетворял уровню знаний, нужных образованному офицеру. А на военную службу попал, когда ему не было ещё и 17-и.

Но и во время своего офицерства он ищет книги, библиотеки. В то же время прекрасно служит, со всеми в хороших отношениях.

Однако вскоре Болотов запросился в отставку С осени 1762 года он водворился в деревне, в своём имении Дворяниново Тульской губернии. Началась средняя помещичья жизнь – практическая, однообразная. Женился на 13-летней дочке соседа-помещика. К этому времени относится начало его серьёзных занятий сельскохозяйственной литературой.

Требовалось денежное обеспечение увеличивающейся семьи, и Болотов пошёл служить управителем волости, а затем более 20 лет городом Богородицк той же Тульской губернии. Последние 37 лет жизни Андрей Тимофеевич прожил в отставке в Дворянинове, практически не изменяя порядка дня. Оставался до конца своих дней бодрым. Хозяйство было в образцовом порядке. Библиотека, собираемая им в течение всей жизни, приобрела огромные размеры. Умер он спокойно на руках сына, будучи 95-и лет от роду.

Основной чертой его жизни было созерцательное отношение ко всему окружающему и к самому себе. В этом человеке отсутствовало нечто чрезмерное, жизнь его была уравновешена и по своему полна. Может быть, из-за этих черт характера он смолоду и навсегда пристрастился к писательству в самом обычном смысле слова; занимался, как правило, не художественным вымыслом, но именно отражением на бумаге того, что видел и случалось с ним, его многолетнего опыта, этических и философских выводов из пережитых реалий, с которыми ему приходилось сталкиваться.

Много и чрезвычайно полезно трудился в сфере сельскохозяйственной тематики. Слово самому Андрею Тимофеевичу: «Мне пришла однажды мысль отведать сочинить некоторый род экономического журнала. И как мысль сия мне отменно полюбилась, то я и того же часа приступил к первому опыту и, занимаясь тем несколько часов, успел написать первые два листочка». Его эксперимент превратился сначала в журнал «Сельский житель», затем в «Экономический магазин», издававшийся тем самым Новиковым. Абсолютно все материалы этой периодики были подготовлены и написаны одним Болотовым. А ещё философические и моральные сочинения: «Детская философия», «Путеводитель к счастью», «Чувствования христианина при начале и конце каждого дня в неделе, относящиеся к самому себе и богу». Называем то, что напечатано; кроме того, существует несметное количество подобных же сочинений в рукописях. А ещё Болотов «баловался» переводами, причём со своей писательской неутомимостью несколько раз переводил уже переведённое им. А ещё драматические произведения. А ещё стихи. В общем, говоря современным языком, это был какой-то комбинат по выпуску сочинительской продукции!

Недостатка трудолюбия у Болотова никогда не ощущалось. Он всегда растягивал письменное удовольствие и свои книжные занятия. Любовь к этому «снедала» его. Зато свой журнал «Экономический магазин» ни много ни мало 10 лет писал от корки до корки с железной регулярностью. В мемуарах он скажет так: «Как не было до меня, так едва ли и после меня будет другой человек, который бы один и без всякой посторонней помощи мог целых десять лет издавать журнал такой огромности и изготовлять материи в каждую неделю на два листа печатных, и с такою исправностью, что никогда не было ни малейшей остановки». Для сведения: по современным меркам один авторский лист - 40000 печатных знаков (с учетом знаков препинания, цифр и пробелов); попробуйте.

И, согласитесь, перед нами необыкновенная личность. Чтобы проникнуться к ней большей симпатией и интересом, приведём несколько историй из его общественной и научной жизни.

Как военный он служил под началом генерал-поручика В.И.Суворова, известного своей суровостью деятеля тайной канцелярии, и сына его, подполковника А.В.Суворова, служил достойно и был положительно отмечен будущим генералиссимусом. В поимке одного государственного преступника, надо сказать, очень вежливой и даже изящной, в отряде под руководством Болотова принимал активное участие казак Емельян Пугачёв.

С Тамбовской губернией Андрей Тимофеевич познакомился и несколько раз навещал её потому, что здесь находились имения его жены. Сейчас же скажем только об одной характерной черте той Тамбовщины, тщательно описанной нашим героем. Болотов любовался великолепным архиерейским домом, монастырём, расположенном в губернском центре. Но одновременно откровенно рассказал о неблаговидных делах, творящихся там. Здешний архиерей не только открыто принимал взятки, но и похвалялся этим. Попы обязаны были доставлять ему по десять голов сахара, которые покупались тут же; деньги – владыке, сахар – тоже владыке для следующей купли-продажи. Один священник, назначенный в приход самим синодом, воспротивился заведённому порядку, архиерей велел притащить его силой и стегал плетьми, покуда тот не компенсировал своё непослушание пятьюстами рублями.

А теперь вкратце история про Болотова и «перуанский земляной орех». В 1770 году в трудах Вольного экономического общества Андрей Тимофеевич опубликовал статью «Примечания о картофеле». (Если поменять местами составные части слова и обратиться к его немецкому прообразу, то в переводе на русский это означает «дьявольская сила».) Затем последовали другие агрономические и поварённые заметки (числом девять), в которых содержались рекомендации по выращиванию картофеля и употреблению его в пищу, разъяснялось, как делать из него крахмал. Так что рассказовские любители картошки (а какой праздник или поминки, или просто будний день без неё?) должны быть благодарны Болотову за то, что 250 лет тому назад он нашёл и предложил российскому народу продукт, без которого представить нас теперь и невозможно.

Героя Семилетней и русско-турецкой войны, широкоплечего Емельяна Пугачёва увидел Болотов ещё раз, при самых трагических обстоятельствах. Восстание под руководством Пугачёва в 1774 году захватило северо-восточную и восточную часть Тамбовщины, добралось, кстати, и до Рассказова. Но не об этом речь. Дело в том, что Болотову лично удалось наблюдать подготовку и саму казнь в Москве главного бунтовщика (и даже зарисовать её, поскольку, как мы уже говорили, он имел незаурядный талант рисовальщика). Кстати, у места казни в тот момент красовался на лошади московский обер-полицмейстер Николай Петрович Архаров, после царской опалы, значительно позже, проживший немало лет в Рассказове. С ним рядом и стоял Болотов, поэтому хорошо слышал оглашаемые перед действом бумаги, вблизи рассмотрел казнимого: «Он стоял в длинном напольном овчинном тулупе (как тут не вспомнить, воскликнем от себя, знаменитую сцену из «Капитанской дочки»!) почти в онемении и сам вне себя и только что крестился и молился. Вид и образ показался мне совсем не соответствующим таким деяниям, какие производил сей изверг». Понятно, что «созерцательное отношение ко всему окружающему», протестантское настроение, которое положил Болотов в основу своих мыслей, чувств и действий наложило чёткий отпечаток и на эти страницы мемуаров: «Он походил не столько на зверообразного какого-нибудь лютого разбойника, как на какого-нибудь маркитантишка или харчевника плюгавого. Бородка небольшая, и весь вид ничего не значащий и столь мало похожий на покойного императора Петра Третьего, которого случалось мне так много раз и так близко видеть». Приверженность к педантичной описательности и тут позволила выделить особое, выходящее из обычного порядка: «Со всем тем произошло при казни его нечто странное и неожидаемое, и вместо того, чтобы в силу сентенции (текста приговора), наперёд его четвертовать и отрубить ему руки и ноги, палач вдруг отрубил ему прежде всего голову, и богу уже известно, каким образом это сделалось: не то палач был к тому от злодеев подкуплен, чтобы он не дал ему долго мучиться, не то произошло от действительной ошибки и смятения палача, никогда ещё в жизнь свою смертной казни не производившего».

Два слова о личной жизни Болотова. Предоставим ему слово: «Что касается до моей жены, то, к сожалению моему, была она далеко не такова счастлива и причиною тому были многие и разные обстоятельства, а всего более её природный характер и свойство её души и воспитание самоё. Она склонна к беспрерывному всё в свете недовольствию от самых ничего не значащих безделиц. Удовлетворение же она находит в том, чтобы себя почитать несчастнейшею из всех на свете женщин, хотя не имеет для этого ни малейших причин». Так ли уж редко и сегодня мы сталкиваемся с подобными экземплярами женского поведения? А урок из этого вполне практический: если и терзался от этих личных неустройств Андрей Тимофеевич, но дел и трудов своих ни на минуту не оставлял; шутка ли, только обнародованных произведений числится за ним свыше четырёхсот пятидесяти!

С Г.Р.Державиным пришлось Болотову тоже столкнуться на жизненном пути. Будучи министром юстиции, тот помог возвратить Болотову земли, купленные им в Тамбовской губернии и незаконно захваченные местным помещиком. Вот как характеризовал нашего героя в рекомендательном письме министру Фёдор Васильевич Ростопчин - русский государственный деятель, генерал от инфантерии, фаворит императора Павла и руководитель его внешней политики, московский градоначальник и генерал-губернатор Москвы во время наполеоновского нашествия, предполагаемый организатор Московского пожара 1812 года, - ценивший дворяниновского трудягу: «Сей достойный и любезный человек, занимаясь в недрах земли, сделался чужд всему тому, что на поверхности её происходит, и через сие может легко проиграть процесс, который совершенно расстроит его состояние. Хотя он прав и честен, но честных людей скорее других обвешивают». После такой характеристики благородный и справедливый Гавриил Романович не мог бы отказать в содействии; он и не отказал.

В 1803 году в Петербурге напечатали болотовские «Краткие и на опытности основанные замечания о электрицизме и способности электрических машин к помоганию от разных болезней». Так он оказался, кроме всего прочего, зачинателем электролечения, занимался им до последних своих лет. Написан и издан и такой своеобразный труд: «Изображения и описания разных пород яблок и груш» с множеством акварельных рисунков собственного изготовления. Вообще, он был пытливым и удачливым естествоиспытателем. Как агроном ставил опыты по выращиванию помидоров и картофеля, которые тогда красовались кое-где всего лишь в качестве декоративных растений; за ним числятся конные грабли, замок с кодовым устройством, специальный шкаф для хранения лекарственных трав и много чего ещё.

Три десятка лет писались мемуары под названием «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им для своих потомков». Изложены они в виде писем, каждое из которых начиналось со слов: «Любезный приятель!». Последний раз эти воспоминания, конечно, в сильно урезанном виде, в 3-х довольно изящных томиках, одетых в суперобложку, изданы в 1993 году.

В то же время Болотов являл собой стандартный тип помещика-крепостника. В его мемуарах неоднократно встречаются эпизоды жестоких расправ с крепостными; правда, сопровождаемые либеральными сожалениями и душеспасительными оправданиями и пояснениями.

Глядя на портреты Болотова, на крупные, чёткие черты лица, тщательно зачёсанные назад волосы, бритый, мужественный подбородок, чувственный рот и, главное, умный, проницательный взгляд, направленный с портрета прямо на нас, лишний раз уверяемся в том, что этот человек прожил не только очень долгую, но и весьма полезную жизнь.

За ним числится ещё одна характерная деталь, интересная уже для рассказовцев: именно в Тамбовской губернии, повторим, ему и его жене принадлежало несколько имений. Они располагались в Козловском и Кирсановском уездах. Поскольку Болотов относился к тем рачительным хозяевам, которые сами участвуют и руководят сельскохозяйственными работами, ему неоднократно приходилось из родной Тульской губернии ездить на Тамбовщину. А добираться до Кирсановского уезда иначе, как через Рассказово, было несподручно. Естественно. возникает вопрос: как наш герой, учитывая его писательскую «упёртость», отметил это село? Сразу скажем, слов для Рассказова у него оказалось крайне мало, но всё же… Поможет нам в цитатах замечательная брошюра В.Д.Филатовой «А.Т.Болотов о Тамбовском крае».

В целом Андрей Тимофеевич совершил более десятка поездок в Тамбовскую губернию.

В 1764 году он, в частности, побывал в своей деревеньке Шадская, которая в разные периоды входила то в Спасский, то в Шадский, то в Кирсановский уезды; теперь это посёлок Тамбовский Ржаксинского района. Выехав из Тамбова, Болотов попал в «славный Ценский Лес, лежащий на берегах реки Цны и простирающийся на несколько сот вёрст в длину, а в ширину неодинаково, где на 20, где на 30 и более, и менее вёрст. И как он весь состоял из строительного старинного леса, то и составлял тогда сущее сокровище государственное, и был тогда хоть и редок, но в состоянии ещё довольно хорошем. Мы ехали через сей бор почти целые сутки, ибо как почва под ним была песчаная и при том неровная, то принуждены будучи переезжать с одного песчаного холма на другой, не ехали, а тащились по пескам глубоким и насилу к ночи доехали до села Рассказ».

Даже такой, поредевший, цнинский бор нынче встретишь едва ли, однако и сейчас этот лес производит впечатление, особенно на новичка, а также желающего и могущего в пригороде областного центра приобрести участочек, где можно было бы жить-поживать да распоряжаться добром, нажитым непосильным трудом… А что дорога столь трудна – не удивительно, автор сам объясняет почему. Пройдёт 171 год, и Автогужтрест запустит, как модно сегодня говорить, новый проект: перевозку пассажиров по тракту Тамбов-Рассказово. Трёхтонка отправлялась из Тамбова в 8 утра с четырьмя остановками: Рада, Большая Талинка, Ляда и кожевенный завод. Как информировала «Тамбовская правда», «несмотря на тяжёлую для езды дорогу (пески), автомашина шла в Рассказово не более двух часов. Плата за езду (в один конец) пять рублей». Главным образом, рейс использовался для служебных поездок, устроено в кузове было 25 мест. (К слову, и тогда водились «бомбилы»: «На грузовой машине, принадлежащей «Заготзерно», шофёр Кузин, при возвращении из Рассказова, посадил по пути 12 пассажиров, взяв с каждого по шесть рублей. Пора бы уже призвать к порядку шофёров-рвачей».) Итак, 80 лет тому назад требовалось два полных часа, чтобы добраться в летнее время из областного центра в Рассказово: прогресс налицо. Теперь достаточно и 30-40 минут, если не попадёшь в пробку и не застрянешь на железнодорожном переезде. В десятки раз «сократились» расстояния, неужели при этом люди остались прежними? Или стали лучше, или? ...

Но мы снова отвлеклись в сторону. Может, и правильно, Андрей Тимофеевич ничегошеньки не сказал нам на этот раз про Рассказово. Проведя там ночь, «пустились мы опять через преужасную и самую уж ту оком не обозримую и ковылью поросшую степь, которая прикасалась одним боком к тамошней нашей деревне и в последнем времени сделавшейся очень славною и достопамятную. Почти целые сутки принуждены были мы за дурнотою узких степных дорог ехать». На обратном пути решили воспользоваться другим путём, через сёла Коптево и Кузьминки, спасаясь «от песков сыпучих за Рассказами».

Спустя несколько лет – очередная «командировка» в Тамбовскую губернию. «В Тамбов мы приехали ещё довольно рано и, искупив нужное, пустились далее и поехали уже не через Пески и Рассказы, а большою дорогою, вдоль реки Цны, на Коптево, и в сумерки приехали ночевать в большое однодворческое село Кузьминки». (Для интересующихся: однодворцы - сословие, возникшее при расширении южных границ Русского государства и состоявшее из военизированных землевладельцев, живших на окраинах государства и нёсших охрану пограничья.) Наученные горьким опытом, наши путешественники не захотели вновь глотать прирассказовскую пыль.

Протекло ни много ни мало ещё пятнадцать лет, и Болотова в суровую снежную зиму вновь занесло в наши края. «Ехать нам было хотя опять очень темно, но, по крайней мере, не могли сбиться: по всей дороге, и по полям, и в лесу были кошёлки, и они нам служили провожатыми». Здесь кошёлки – корзины, наполненные чем-либо (песком, например), которые обозначали границы дороги, чтобы не угодить в ямы или не отклониться от пути.

«Итак, мы со светом вдруг прилетели в село Рассказово и остановились в тамошней харчевне, которая одна только и была в сем огромном селении, да и та прескверная, чадная и беспокойная, но на дороге до того ли, чтоб разбирать, - мы и той были рады». Тут сведений побольше. Село и тогда «огромное», а то, что «харчевня» только одна, лишний раз говорит об отсутствии надобности в «точках общепита» - не на главных путях раскинулось Рассказово. Посему и атмосфера «чадная».

«Не успели мы отпрячь лошадей и сколько-нибудь отогреться, как поднялась такая страшная метель, что никак не можно было далее ехать и пускаться в нашу обширную степь, а особливо к ночи: тут не было ни кошёлок, и никаких других примет, и всего легче можно было в степи погибнуть. Думали, думали, горевали, но принуждены были решиться остаться ночевать в Рассказах».

Ничем нашей компании село не приглянулось, только из-за сильной метели принудило их переночевать тут. Предложенные квартиры для отдыха оказались грязными, мокрыми и холодными. В конце концов, остановились у попа Егора; больше про него ничего не известно, кроме того, что был он знакомым межевщика, одного из попутчиков Болотова. Утром путешественники покинули Рассказово.

После выполнения запланированных дел собрались в обратный путь. Рассказово встретило их по-прежнему: «не осталось другого дела, как расположиться ночевать в прескверной тамошней харчевне и калачне: и холодно, и дымно, и гадко, и дурно, боюсь, чтоб не угореть от чаду страшного». Поясним, калачня – заведение, где пекут или продают калачи. Значит, отметим, что и такое заведение в селе существовало, однако, и его продукция была не по вкусу Андрею Тимофеевичу со спутниками. Вновь в Рассказове не задержались, а мы с вами остались без дополнительных бытовых черт села, которые, если таковые были бы замечены, благодаря своей скрупулёзности обязательно отметил бы Болотов.

Через четыре года опять поездка на Тамбовщину. «В Тамбове в сей раз мы не останавливались, а проехав оный, расположились обедать и кормить лошадей на лугу, за рекою Цною; ибо мы в сей раз решились ехать прямою дорогою на село Рассказы. Не ведали бы, лучше бы поехали на Кузьминки. Крайне песчаная и отяготительная дорога от самого Тамбова до Рассказ так бедных лошадок наших измучила, что они едва нас к ночи до помянутого села дотащили; а при самом въезде в оное надобно было ещё постигнуть нас одному несчастию: надобно переломиться под кибиткой нашей оси и навесть на новые хлопоты». А что же Болотов думал; неужели он, опытный и рассудительный человек, считал, что за каких-то четыре года дорога выстроится или, предполагал, песок кончится? Хорошо, что и тогда можно было раздобыть в Рассказове – село-то большое – средства передвижения для замены обессилевших лошадок. «Переночевав в сем селе, отстоящим от кирсановской нашей деревни не более как вёрст на 30, не знали мы, что делать. До места нам хотелось доехать скорее, а лошади наши так переутомились, что нельзя было на них никак поспешить. Итак, подумав, решился я лошадей под свою карету нанять. И пустились с сыном моим наперёд, а своим велели за собой ехать». Возвращаться собрались 24 сентября, но «поехали уже не через Рассказы, а прямо через степь на Коптево и Кузьминки». И это была последняя встреча Болотова с дворцовым селом Рассказовом.

И вправду, не густо впечатлений о нашей местности оставил нам Андрей Тимофеевич; однако будем благодарны и за сии краткие заметки. Всё-таки - очень далёкое прошлое, остальное, кто желает, дофантазирует.

А в заключение хотелось бы сказать ещё об одном, в порядке сугубого предположения, несомненно, фантастического. Современные медицинские генетики считают реальным так называемый микрохимеризм – явление, при котором в организме млекопитающего (следовательно, и человека) обнаруживаются в небольших количествах клетки другого родственного организма. Это значит, в частности, что каждая женщина имеет в себе информацию о всех своих половых партнёрах. Часть мужской плоти переходит в женщину навсегда.

Попробуем перенести это явление на города и веси. Пусть недолго, пусть случайно человек ступил на ту или иную почву. Поверим: некий отпечаток, некоторая клеточка его «зацепилась» за встреченную местность и осталась тут жить; может, и вырастет когда-нибудь из неё нечто, что будет помянуто добром будущими поколениями в наших рассказовских скрижалях.